Аззи пошел вдоль границы круга, очерченного невидимойоградой, и встал прямо напротив сэра Оливера, низко склонившегося над картами исовершенно поглощенного партией в «двадцать одно». Ведь игра не может продолжатьсядо бесконечности, думал Аззи. Когда-нибудь она закончится, и сэр Оливер, поднявголову, не сможет не заметить демона, стоящего всего в десяти шагах, прямонапротив него…

Те несколько минут, что пролетели для сэра Оливера и совынезаметно, показались Аззи вечностью. Наконец партия кончилась, и все произошлоточно так, как предугадал Аззи. Сэр Оливер поднял голову – и… посмотрел наАззи, как на пустое место. А точнее – посмотрел сквозь Аззи, как сквозь оконноестекло. Так, по крайней мере, почудилось демону, находившемуся в тот миг напороге отчаянья. А сэр Оливер снова взялся за миниатюрную колоду…

Итак, последние сомнения рассеялись. Теперь Аззи былабсолютно уверен, что в постановке его Безнравственной Пьесы участвуют и другиелица, чей замысел не совпадает с замыслом главного режиссера. Он и сам былмастер на подобного рода проделки; он обожал валять дурака, строить козни иставить палки в колеса тем, кто втайне плел какую-нибудь хитрую интригу. Итеперь, когда кто-то решил испортить ему игру, нужно было выяснить, чьих,собственно, рук это дело.

Аззи погрузился в размышления, перебирая всех своихзнакомых. Кто мог быть его тайным недоброжелателем?

Сперва он заподозрил ангела Гавриила – просто потому, чтоэто была первая мысль, пришедшая ему в голову. У ангела Гавриила могли,конечно, найтись причины личного свойства, чтобы навредить Аззи, но выдуматьстоль хитрый план ангел Гавриил был попросту неспособен. Аззи со вздохомисключил ангела Гавриила из списка своих возможных противников в этой игре.

Итак, кто же остался в списке? Михаил? У него, конечно, умахватило бы… Но странно: чем больше доводов находилось в пользу того, что именноМихаил помешал постановке Безнравственной Пьесы, заперев сэра Оливера внутриневидимой ограды, тем менее правдоподобной казалась Аззи эта версия. Плану, привсем его изяществе, не хватало законченности, зато слишком много в нем было отдетского озорства. Нет, это явно не его почерк! Кроме того, Архангел Михаил –слишком крупный политик и мыслит всегда масштабно. В его руках сосредоточенаогромная сила. Вряд ли он будет размениваться на мелочи, связываясь с сэромОливером. Он, скорее, предпримет более кардинальные меры, чтобы сорватьпостановку пьесы.

Значит, это не Архангел Михаил и уж никак не Ангел Гавриил.Но кто же? И тут догадка, словно молния, промелькнула в мыслях у Аззи: Илит!Это могла быть только она! Как же он сразу не догадался! Но что же конкретноона сделала? Как вызволить сэра Оливера из этой ловушки?

В тот же миг перед ним появилась сама Илит с приветливойулыбкой на устах. По выражению ее милого личика никак нельзя было догадаться,что на уме у этой темноволосой красотки.

– Привет, Аззи, – сказала она. – Если чутьебывшей ведьмы не подводит меня, ты только что думал обо мне.

– Это твоих рук дело? Признавайся, что тынатворила? – сурово спросил Аззи.

– Ничего особенного, просто решила сделать тебемаленькую пакость, – ответила она, все так же улыбаясь. – Это самаяобыкновенная невидимая ограда.

– Весьма забавно, – фыркнул Аззи. – А ну-ка,убери ее!

Илит обошла кругом всю невидимую ограду, ощупывая еесантиметр за сантиметром, затем отошла на два шага в сторону стала шарить втраве неподалеку от границы невидимой ограды.

– Странно, – пробормотала она себе под нос.

– Что странно? – спросил Аззи, внимательно следившийза всеми ее действиями.

– Никак не могу найти выключатель силового поля,которое питает невидимую ограду, – призналась Илит. – Он должен былбыть где-то здесь…

– Ну, это уж слишком! – воскликнул Аззи, потерявтерпение. – Я сию же минуту отправляюсь к Ананке!

В тот самый час Ананке принимала гостей. Она пригласила ксебе весьма почтенных дам, с которыми была дружна с незапамятных времен, –трех Парок, или Вещих Сестер, которые в античную эпоху дни и ночи напролетпряли нити человеческих судеб. Однако с расцветом технической европейскойцивилизации машины стали вытеснять ручной труд, и Вещие Сестры оставили своезанятие, удалившись на покой. Теперь, когда у них появилось достаточносвободного времени, они могли позволить себе ходить в гости чуть ли не каждыйдень и ужасно надоели всем своим знакомым, которых они навещали, пожалуй,немного чаще, чем того хотелось бы хозяевам.

Но с Ананке, своей старой подругой, Три Сестры виделись нетак уж часто. Та, что олицетворяла собой Рок в античном мире, еще не сошла сосцены. У нее было множество дел, и ей не часто удавалось приглашать длязадушевной беседы даже самых ближайших подруг.

Собираясь к Ананке на чашку чая, три сестры приготовилиподарки. Лахесис испекла шоколадный торт. Клото обошла все антикварные лавкиВавилона, прежде чем нашла подходящую вещицу, а Атропос решила преподнестиподруге томик поэзии.

Ананке редко принимала человеческий облик. Обыкновенно онапребывала везде и нигде, существуя в виде незримой, неосязаемой субстанции. «Выможете причислить меня к иконоборцам, – заявляла она, – но я всегдапридерживалась мнения, что все подлинно великое не нуждается в зрительномобразе». Но сегодня был особый случай. Ради Трех Сестер, приглашенных ею начаепитие, Ананке выбрала для себя личину пожилой немки, дородной дамы в строгомкостюме, с тугим пучком волос на затылке.

Стояла чудная погода, и четыре дамы решили устроитьнебольшой пикник на альпийском лугу. Шелковистая трава была мягка, как ковер;легкие белые облака, бегущие по небу, казалось, играли в догонялки.

Ананке как раз передавала Лахесис чашку с ароматным горячимчаем, как вдруг заметила на горизонте маленькую черную точку.

– Смотрите! – воскликнула одна из Сестер. –Кто-то летит сюда!

– Я же оставила дома записку, чтобы меня не беспокоили! –проворчала Ананке. Кто смел ее ослушаться? Олицетворяя могущественнейшую силу,управляющую законами Бытия (по крайней мере, так считала сама Ананке; и следуетпризнать, что у нее были на то некоторые основания), она привыкла к тому, чтосмертные трепетали при одном упоминании ее имени. Она часто называла себя Той,Которая Властвует над Миром, не слишком задумываясь о том, что это звучит поменьшей мере нескромно.